Евгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов

Дорогие читатели!

По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!

Читайте, оставляйте восторженные комментарии!

Редакция Книжного клуба Бабук

Глава 27. Ни выбора, ни перемен

Москва, июнь — декабрь 2019

Спасение Голунова было редкой хорошей новостью для независимых журналистов — к середине 2019 года путинское государство почти добило профессию. Весной окончательно уничтожили «Коммерсантъ»: деловая газета написала про мелкие кадровые перестановки во власти, и ее владелец-олигарх уволил авторов заметки. В знак солидарности ушел весь отдел политики, но внутри издания быстро нашлись штрейкбрехеры, готовые под псевдонимами писать по темам ушедших коллег. В выпотрошенных раньше СМИ вроде «Ленты» теперь работали молодые журналисты, которые даже не знали о драматичных поворотах истории своих изданий. Государство вкладывалось в пропагандистские холдинги, а лояльные олигархи гарантировали управляемость когда-то независимых медиа. Петербургский бизнесмен Евгений Пригожин, хозяин ЧВК «Вагнер», построил целую медиаимперию с нуля: его оголтелые издания цитировали друг друга, обманывая поисковики и поднимаясь в выдаче.

Такое неравенство засасывало в провластные медиа и моих знакомых. Канал Russia Today целенаправленно нанимал разочарованных журналистов из либеральной тусовки. Молодым и прагматичным работа на пропаганду гарантировала не только безопасность, но и кучу возможностей.

Независимым журналистам оставался дауншифтинг вроде нового онлайн-журнала «Холод» или моего самиздата, нишевые проекты покрупнее да пара больших медиа вроде «Медузы» и расширившейся в те годы «Русской службы Би-би-си». Наташа ушла туда из «Новой газеты» — но рабочих мест в приличных медиа было все меньше. Талантливые фотографы-документалисты все чаще снимали спорт или концерты, лишь бы избежать политики, потому что честно освещать протесты становилось невозможно.

Я понимал, что заработанная мной возможность выбирать издания и темы — это огромная роскошь. Многие мои друзья метались между государственными СМИ, пытаясь обеспечить семьи и при этом не заниматься пропагандой. Я все чаще уговаривал их уволиться и рискнуть на фрилансе, потому что чувствовал, как сужается пространство для компромисса. С некоторыми знакомыми и приятелями я и вовсе перестал общаться. Каждая такая история оставляла рубец.

Корреспондент LifeNews, с которым мы плечом к плечу снимали Майдан — тогда он принципиально вел только прямые эфиры и ругал пропаганду, — стал пиарщиком «Калашникова». Спортивный медиаменеджер, всегда работавший на государство и при этом демонстративно общавшийся с людьми из команды Навального, в поиске должности постатусней оказался на Первом канале, а социальные сети заполнил критикой оппозиции. Всеобщий приятель-антифашист, который в 2014 году нашел могилы погибших в Украине псковских десантников, с тех пор все сильнее проникался имперской риторикой — и постепенно путаные посты с издевками над либералами привели его на Russia Today.

В миниатюре этот процесс повторялся в Москве: мэрия создала большое новостное агентство и целую россыпь районных газет с огромными бюджетами. Знакомые блогеры, с которыми мы когда-то вместе снимали протесты, теперь публиковали заказуху. А один из фотографов превратился в безликого чиновника и снимался в фильмах вроде «История успеха: от стажера до руководителя».

Сразу после протестов на Болотной московским чиновникам поручили залить столицу деньгами, чтобы ее жители поменьше думали о политике. Широченные тротуары, новые театры, грандиозное строительство метро, невероятно дорогие уличные фестивали варенья и мороженого, велопрокат, реновация жилых домов, гигантские украшения в дни праздников — все это должно было показывать стремительное развитие Москвы при мэре Собянине, но у каждого новшества были и обратные стороны.

Реновация скорее нервировала москвичей, чем радовала; улицы были вечно перекопаны; аляповатые праздничные арки и постоянные стройки уничтожали привычный образ города; пространство обновлялось будто бы ради красивых компьютерных рендеров, а не для жизни. Самой трагикомичной стала история «Ямы», амфитеатра на Бульварном кольце, выстроенного вокруг остатка стены древнего Белого города. Как только площадь стала популярна среди молодежи, полиция начала винтить тех, кто там шумел или выпивал. Через год общественное пространство намертво закрыли забором.

У пролившегося на Москву финансового ливня была и явная коррупционная подоплека. Мы с Наташей наблюдали это своими глазами. Сначала на нашей станции метро поменяли эскалаторы и переложили асфальт у вестибюля; через несколько месяцев вестибюль снесли и закрыли на год; за это время асфальт переложили еще дважды, а эскалаторы снова поменяли; через полгода асфальт перестелили в четвертый раз.

Одновременно мэрия тратила огромные деньги на раздражающе топорный пиар — например, платила блогерам за посты с фразой «при Собянине Москва превратилась в европейский город, чистый и красивый». Заодно чиновники запустили специальный сайт, на котором жители столицы могли проголосовать за всякие мелочи вроде переименования станций метро. Действительно важные вопросы, такие как внедрение грандиозной системы распознавания лиц, никто с москвичами обсуждать и не думал.

В 2018 году Собянин легко переизбрался на новый срок — Навальный на выборы пойти не мог, а Илья Яшин и Дмитрий Гудков не сумели собрать подписи муниципальных депутатов. На сентябрь 2019 года были назначены выборы в Мосгордуму, и я еще в начале лета почувствовал, что эта кампания будет куда более сложной для мэрии.

Во-первых, рейтинг «Единой России» рухнул так, что партия власти всех своих кандидатов — главврача, телеведущую, проректора — выставила «самовыдвиженцами». Как обычно, они должны были приписывать себе все достижения своих учреждений, а в их короткие кампании вложили в два раза больше денег, чем Навальный за полтора года потратил на выборы президента. Тем не менее рейтинги у административных кандидатов оставались невысокими.

Во-вторых, Навальный предложил полноценную новую стратегию — «Умное голосование». Идея была проста: в каждом из сорока пяти округов попытаться провести в бюллетень настоящего независимого кандидата, а в случае неудачи всем вместе голосовать за того, у кого больше шансов обойти «самовыдвиженцев» от «Единой России». Непопулярность партии власти позволяла надеяться, что даже такое ситуативное объединение может разрушить планы мэрии в большинстве округов.

Прозрачные правила игры привели к небывалому сотрудничеству разных оппозиционных сил. Для регистрации на выборах каждому кандидату надо было собрать около пяти тысяч подписей. Команда Навального открыла в центре Москвы штаб, где любой горожанин мог подписаться за независимого кандидата в своем округе, а на соседней площади в выходные даже устроили «фестиваль сбора подписей»: сквер заставили палатками всех кандидатов, и политики ходили между ними, общаясь с избирателями.

Лицами кампании стали Илья Яшин и Любовь Соболь.

После провала на выборах в Костроме Яшин сумел перезапустить свою политическую карьеру в Москве: в 2017 году он выиграл выборы и стал муниципальным депутатом в Красносельском районе. Кампанию он провел так, что его товарищи по немцовскому движению «Солидарность» взяли в совете большинство, и Яшин оказался главой муниципального округа. Интенсивная работа и изящные популистские жесты — например, превращение служебной машины в бесплатное такси для пожилых — сделали его действительно заметной фигурой. Он был безусловным фаворитом на выборах в Мосгордуму в округе, куда входил его район.

Соболь еще в 2011 году стала юристом в фонде Навального — он нанял ее одной из первых. С тех пор она несколько раз неудачно пыталась поучаствовать в выборах, а работу юриста сменила на продюсирование ютуб-канала «Навальный LIVE». В своих видеорасследованиях Соболь говорила неестественным, намеренно низким голосом — якобы ей это посоветовал Навальный. Ролики широко расходились. Она много лет прицельно била по главному бизнесу Пригожина, кейтеринговой империи, расследуя массовые заболевания в школах и детских садах, куда его компании поставляли еду. Бизнесмен, который управлял наемниками, воюющими в Африке и Сирии, организовал нападение на мужа Соболь, а перед выборами приставил к ней пару гопников, снимавших каждый ее шаг. Они неотступно следовали за Любой, даже когда она вела дочку в садик, а ее пункты сбора подписей несколько раз обливали фекалиями.

Провокаций вообще было полно: штабы независимых кандидатов ловили целые сетки «токсичных сборщиков» — подставных волонтеров, которые намеренно допускали ошибки в подписных листах. Одновременно с этим активисты сумели внедриться в офис, где по кругу подделывали подписи за всех системных кандидатов.

Нападения и жульничество снова дали обратный эффект, лишь разгоняя кампании оппозиционеров. К середине июля Соболь и почти все остальные независимые кандидаты успешно собрали необходимые подписи, но проверки в избиркоме вывели скандал на новый уровень. Иногда чиновники с ошибкой вбивали имена с подписных листов — «Анастасия Ыкторвна Балашова» — и отмечали запись как подделанную. Нашлись и подписи, намеренно оставленные по паспортам умерших. Проверку не прошел ни один независимый кандидат!

Оппозиции оставалось воспользоваться давней уловкой в законе: во время выборов уличные акции считались не митингами, а агитацией и не требовали согласования. Яшин выступил у здания своего совета перед сотнями людей прямо с крыши автомобиля — а на 14 июля независимые кандидаты назначили общий сбор на Пушкинской площади.