Евгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов

Дорогие читатели!

По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана  «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!

Читайте, оставляйте восторженные комментарии!

Редакция Книжного клуба Бабук

Глава 31. NO HOPE. 
Продолжение

Мы с Денисом решили воспользоваться возможностью и показать абсурд выездных участков. Действовать пришлось так же, как при голосовании за поправки, — составлять максимально плотный маршрут, чтобы хотя бы в нескольких деревнях наткнуться на действительно колоритные точки.

Планировать работу было сложно. Мы опасались полиции, старались экономить и не могли рассчитывать на помощь провинциальных журналистов — например, моя давняя знакомая, фотограф из Иваново, всеми силами показывала, что боится теперь со мной общаться. В итоге мы выбрали Подмосковье: в густонаселенном регионе получилось составить длинный список из выездных участков.

Почти все они выглядели одинаково. Расписанные под хохлому шатры ставили на дорожке у памятника или у потертой сельской церкви, сбоку вешали список кандидатов, а тайну голосования обеспечивала крошечная пластиковая стойка. Каждые несколько минут я напоминал себе, что то, что я вижу, — это и в самом деле избирательный участок на выборах парламента!

Самым ярким оказался участок в военном городке. На вытоптанном пустыре опавшие листья шуршали под ногами избирателей, лучи сентябрьского солнца пронизывали антикоронавирусные костюмы членов комиссии, в палатку забежал бродячий пес. На наших глазах одна из работниц подошла к припаркованной рядом машине, как ни в чем ни бывало вытащила из багажника толстенную пачку бюллетеней и положила в одну из стопок возле урны. Сама возможность это сделать доказывала принципиальную уязвимость системы, и по всей России так выглядели десятки тысяч участков.

Последним мы снимали голосование в деревне Самойлово. Шатер здесь стоял у тропинки, ведущей к колодцу, а рядом на сельской дороге был припаркован приземистый черный «мерседес». Увидев нас, оттуда вывалились мужчина и женщина. Он, в дорогом костюме, вальяжно спросил, где мы работаем, и уставился на нас, как хищник на добычу; она, явно его подчиненная, сразу бросилась истерить и полезла в кадр. Мы вспомнили, что видели эту женщину раньше, на других участках, — она явно была чиновницей и отслеживала, как идет голосование.

Впрочем, уже вечерело, снимать у пустого шатра было нечего. Я из принципа сделал пару кадров, отмахиваясь от женщины, и кивнул Денису, что пора уезжать. За первым же поворотом нас ждала дорожная полиция:

— Старший лейтенант Резанов. Покажите документы. Контртеррористическая операция «Анаконда»!

Весь день мы читали про задержания наблюдателей и журналистов в других регионах — и теперь, в глуши и почти без связи, легко представили, как беззащитны окажемся при задержании или насилии. Денис впервые столкнулся с полицией не на митинге и дрожал всем телом. Я решил отвлечь силовиков на себя пререканиями, а когда они ушли кому-то звонить, принялся травить байки о своих прошлых приключениях, чтобы успокоить его и нашего водителя.

Силовики так и ходили вокруг машины минут сорок, пока мы спорили, стоит ли нашим редакциям заявлять о нашем задержании. Наконец нас отпустили с небольшим штрафом, потом снова задержали и снова отпустили. До самого вокзала за нами демонстративно ехала слежка.

Результаты выборов оказались предсказуемыми: «Единая Россия» сохранила конституционное большинство, а электронное голосование — его результаты опубликовали с задержкой — лишило мандатов тех немногих независимых кандидатов, которые побеждали в московских округах после подсчета бумажных бюллетеней. Коммунисты, у которых украли мандаты, попытались устроить несогласованный митинг в столице, но собрали считаные сотни людей. Мне пришлось уговаривать редакторов, чтобы те отпустили меня поснимать, а потом прятаться в центре толпы от дежуривших по краям силовиков.

Московские полицейские в тот день отбросили привычный лицемерный легализм и заглушили протест машиной-громкоговорителем. Детский хор в колонках хрипел омерзительную песню:

Но если главный командир
Позовет в последний бой,
Дядя Вова, мы с тобой!

Рабочие смены, заполненные новостями о футболе и рецензиями на фильмы, часто позволяли не думать о том, как угасает надежда на хоть какую-то свободу. Был теплый сентябрьский день, и я сидел в комнате, а Наташа на залитом солнцем балконе записывала чей-то комментарий. Мессенджер мигнул пресс-релизом Следственного комитета о новом деле против Навального.

…создание и руководство экстремистским сообществом…

…подрыв общественной безопасности…

…в целях расширения сферы преступной деятельности…

Все, что я видел своими глазами — митинги, эфиры на ютубе, штабы, — теперь описывалось канцеляризмами про «изменение основ конституционного строя» и «дестабилизацию обстановки в регионах». По всему тексту были раскиданы имена подозреваемых из команды Навального — и каждый перечень заканчивался словами про «иных лиц».

Я представил себя этим иным лицом в так хорошо знакомой мне клетке-аквариуме. На столе у прокурора с судьей будет лежать бумажка о том, что я получал деньги от штаба Навального, — и мои рассуждения про независимость никто не станет слушать. Я открыл Уголовный кодекс и уставился в указанный там срок: от шести до десяти лет.

Раньше я много раз говорил Наташе или редакторам, что готов отсидеть пятнадцать суток после какого-нибудь митинга. В уме я даже прикидывал, что и год-два в колонии смогу пережить — представить такое было несложно: вот резкий твит, вот я задел полицейского на митинге, вот сказал про аннексию Крыма в интервью. Этот расчет казался мне рациональной сделкой: я иду на небольшой риск преследования, получая взамен возможность работать, а моя известность такой риск немного снижает.

Теперь освещать уличные протесты стало невозможно, да и митингов больше не было; все то, что я снимал раньше, отныне объявлялось преступлением и грозило сроком как за убийство. Я вышел на балкон к Наташе и растерянно помотал головой. Она недоуменно посмотрела на меня:

— Да ладно, ну еще одно дело, им уже не привыкать. Да и большинство за границей.
— Там такие формулировки, что и меня могут взять. Надо ехать.

Наташа подумала и кивнула: другого выхода не было. Мы долго в обнимку стояли на балконе, и я смотрел на залитый солнцем двор, прощаясь.

Решение принесло странное облегчение. Новости про очередные репрессивные законы я теперь читал будто издалека, со стороны. Когда я рассказывал о решении друзьям, они согласно кивали. Рэперу Фейсу осенью запретили концерты по всей России, и после интервью мы долго делились горечью из-за ускользающей возможности заниматься своими профессиями.

Я старался снимать все, до чего мог дотянуться: вакцинацию, концерты, суды. Как-то ночью я исходил весь центр Москвы, фотографируя густой туман и удивляясь, что полицейские все плотнее заполняют станции метро и площади, будто размножаются делением. Я с опаской спускался в метро, боясь попасть под систему распознавания лиц, и обходил стороной патрули, когда снимал обвалившийся зубец Кремля.

Пытаясь осознать, что больше не увижу привычные места и события, я старательно прислушивался к себе, но то ли не верил, что это навсегда, то ли связь уже истончилась. Вот гранит набережной Невы — но прощаться не выходит; вот лихая победа «Спартака» над итальянской командой, последний домашний матч в сезоне, — но внутри нет уколов потери; вот любимый книжный, куда я больше не вернусь, — и снова тишина.

Штиль изредка прерывался вспышками обиды. Я смотрел на толпы снующих вокруг людей и думал, что вынужден уехать из-за их равнодушия; что возвращение Навального и жертвы других активистов, работа правозащитников и искореженные жизни независимых журналистов оказались бессмысленными из-за всеобщей тяги к быту, к частному, к отстранению от страшной реальности.

Ночами, когда останавливался поток новостей, сообщений и мемов, я размышлял о том, как будет выглядеть эмиграция. Когда уезжать — сейчас в спешке или ближе к Новому году? Смогу ли я выпускать новые альбомы? Стоит ли мне считать себя невъездным или можно мечтать о командировках в Россию? Одной такой ночью, 9 ноября, на Дальнем Востоке начались обыски у активистов, и с рассветом волна шла на запад, приближаясь к Москве. Я гадал, докатится ли она до меня, и нарезал круги по квартире, пытаясь на всякий случай спрятать куда-нибудь айфон и старый ноутбук. Под утро стало известно, что в Уфе за создание экстремистского сообщества задержана Лилия Чанышева — она была местным координатором штаба Навального до его запрета.

Я так и не смог заснуть. Мы жили на первом этаже, огромная многоэтажка постепенно просыпалась, и дверь подъезда лязгала каждую минуту. Чтобы побороть панику, я пытался оценить опасность, как будто понимание логики репрессий могло меня защитить. Силовики сначала атаковали ближний круг Навального, потом остальных сотрудников ФБК и федерального штаба — почти все они теперь или уехали, или оказались за решеткой. После этого следователи пришли к региональным координаторам и активистам. Скольких из них задержали сейчас? Сколько уже уехало из России? Сколько осталось? По уголовным делам против структур Навального годами работали десятки следователей, и я был уверен, что они не остановятся. Сфера их внимания будет расширяться и расширяться: дальше, наверное, пристанут к рядовым сотрудникам в регионах, а потом и к подрядчикам со стороны — всем, кто заключал со штабами договоры, в том числе ко мне.

В ту ночь к нам так и не пришли. Через неделю я узнал от одного молодого фотографа, что силовики пытались уговорить его стучать на активистов и журналистов, а в награду обещали купить ему доступ к моему курсу про документалистику. Заодно, намекнули в ФСБ, он сможет рассказать, нет ли там крамолы.

Я понял, что уеду навсегда.

«Мечтатели против космонавтов»

электронная книга
аудиокнига
бумажная книга
бумажная книга с автографом автора