Издательство BAbookЕвгений Фельдман. Мечтатели против космонавтов
Дорогие читатели!
По вашим просьбам мы возобновляем публикацию книги Евгения Фельдмана «Мечтатели против космонавтов» в рубрике Книга с продолжением. Книга будет публиковаться долго, больше месяца. Напомним, что эту рубрику мы специально сделали для российских читателей, которые лишены возможности покупать хорошие книжки хороших авторов. Приходите каждый день, читайте небольшими порциями совершенно бесплатно. А у кого есть возможность купить книгу полностью – вам повезло больше, потому что вы можете купить эту книгу и в аудиоверсии, и в бумажном виде и даже с автографом автора!
Читайте, оставляйте восторженные комментарии!
Редакция Книжного клуба Бабук
Глава 32. Последняя история
Москва — Волгоград — Петушки — Шереметьево, декабрь 2021 — январь 2022
У меня оставалось несколько недель до отъезда, и я знал, какую историю должен снять за это время.
Я десять лет фотографировал политические процессы — «Кировлес», «болотное дело», «Ив Роше» — и всегда расспрашивал проходивших через суды о бытовых сторонах преследования. Несколько раз я даже начинал планировать работу над историями про обыски, домашние аресты, этапирование, но все идеи оставались недокрученными.
Меня осенило во время суда по «московскому делу»: героем истории должен стать не политзаключенный, а кто-то из его близких. Я знал по делу Болотной, что жены арестантов одновременно сталкивались с одиночеством, изнурительным бытом и давлением общества. Они ежедневно помогали мужьям, не позволяли себе передохнуть, а восторги окружающих — «Ты настоящая жена декабриста!» — превращали их в постер на стене. Когда срок истекал, каждой паре приходилось знакомиться заново — годы отсидки слишком сильно меняли и заключенных, и их родных, — и почти всегда это заканчивалось разрывом.
Даша Блинова, девушка Егора Лесных — того самого парня, который вступился за протестующих на Лубянке и получил три года колонии, — публично говорила, что сомневается, переживут ли ее отношения тюрьму. Мы познакомились в суде и вскоре договорились, что я когда-нибудь сниму серию о ее жизни, выстроенную вокруг поездки в колонию на свидание, — но потом случилась пандемия, и встречи с заключенными долгие месяцы запрещали.
Все это время я следил за тем, как Егора и Дашу мучает тюремная система. При этапировании Егора ударили электрошокером в пах, а через год перевели в колонию с более мягким режимом — но такую, где на деле порядки были даже жестче. Еще через полгода суд постановил отпустить его досрочно, но за два дня до освобождения прокуратура обжаловала это решение, и его отменили из-за вынесенного задним числом взыскания.
Даше все вокруг напоминало о партнере, и его приговор она называла «нашим сроком». Она часто и очень откровенно писала о происходящем, и даже в самых сдержанных ее постах сквозили одиночество и отчаяние. Очередное свидание назначили на декабрь, а в ноябре суд снова отказал Егору в досрочном освобождении. Я расстроился и одновременно испытал облегчение: план остался в силе — между оформлением документов и прощанием с близкими идеально вписывалась неделя с небольшим на съемку.
Мне хотелось сделать историю безупречной. Во время съемки я должен был работать молча, чтобы не повлиять на Дашино поведение, — поэтому заранее подробно ее расспрашивал о распорядке дня. Где ее работа? Когда звонит Егор? Как ведут себя их родители? Чем она занимается в свободное время? Как готовится к поездке в колонию? Я расписал фотографии, необходимые для истории, и заранее прикидывал свои действия в каждый из съемочных дней.
Успех в первую очередь зависел от доверия между мной и Дашей. Мне предстояло выдернуть наружу ее боль, и я решил, что должен быть честен, поэтому рассказал про свою будущую эмиграцию и страх, что снимаю серьезную историю в последний раз. Я попытался нащупать баланс между своей независимостью и Дашиным комфортом: мы договорились, что у нее не будет права ветировать снятые фотографии, но я постараюсь учесть ее сомнения.
В первый день я должен был встретить Дашу на работе и потом снимать дома до позднего вечера. Москву замело снегом, и мое такси еле ползло на юг города по пробкам. Я тревожился, что опаздываю, но еще сильнее беспокоился о том, смогу ли стать для Даши по-настоящему незаметным. Метод «мухи на стене» много раз срабатывал в моих проектах: оказываясь рядом с героями в сложнейшие моменты их жизни, я через полчаса становился для них невидимым, потому что мое присутствие было несопоставимо с тем, через что они проходили. И все равно это всегда казалось мне чудом. Вдруг в этот раз не получится?
Я влетел в комнатку, где стоял Дашин стол, — неотапливаемый уголок в здании на промзоне. Она работала менеджером в компании, принимающей вторсырье, и уже через минуту уткнулась в ноутбук, одновременно притягивая к себе радиатор, чтобы согреть руки. Я снова стал невидимым.
Мне надо было максимально быстро войти с ней в резонанс. Что она чувствовала? Неуют. Одиночество. Холод. Боль. Даша закончила работать и пошла домой, а я бегал вокруг нее, стараясь сделать мир на фоне частью моей истории. Все будто намеренно напоминало про Егора: и брошюрка с Уголовным кодексом, выброшенная кем-то в ящик с макулатурой, и колючая проволока на мрачном заборе вокруг пустыря.
Даша ответила на чей-то звонок, и я подскочил ближе, подумав, что это Егор. Я бежал перед ней спиной вперед и снимал, как ее развевающиеся волосы подсвечиваются размытыми фарами машин. Даша улыбалась, слушая; после разговора я жестом спросил, кто это был — «мама», — и сразу понял, что красивые фотографии придется выбросить, иначе они будут путаться со теми снимками, где Даша разговаривает с Егором.
Вскоре мы оказались дома, в тесной квартире. Даша ушла на кухню готовить себе еду, а я сел на пол в коридоре. Фигура моей героини иногда вписывалась в арку проема, вокруг сновали рыжие коты, а у двери на пробковой доске висели фотографии пары и тисненая открытка с текстом «Порнофильмов»:
Пой, моя бедная молодость!
Все обязательно будет!
Тем, чьи сердца не остыли в холоде,
Вселенная дарит чудо.
Отсутствие Егора было зияющей дырой, задающей ритм истории. Я подчеркивал одиночество Даши бытовыми сценами, в которых явно не хватало второго человека. Планируя работу, я представлял себе кадр с пустой половиной кровати на рассвете, но Даша из-за тревожного сна не разрешила мне это снимать. Теперь я понимал, что обойдусь: она ужинала за крошечным столиком, иногда будто бы поворачиваясь к несуществующему собеседнику. После ареста Егора она долго по привычке готовила на двоих. Коты со дня обыска вздрагивали от шума во дворе и иногда подолгу сидели у окна, кого-то высматривая.
Я несколько часов провел в коридоре, иногда делая пару шагов, чтобы держать Дашу в кадре — то на кухне, то в спальне. Она не обращала на меня внимания, просто смотрела что-то в телефоне и подписывала открытки в колонию: «Расти, где ничего не растет».
Вдруг раздался звонок — Егор! На лице Даши сразу появилась смесь радости и усталости: общаясь по полчаса в день, пара тянула дрязги из разговора в разговор. Ругань про взятый мамой Егора кредит смешивалась с Дашиным раздражением из-за необходимости встречать день рождения в колонии, а не с друзьями. Во время звонка Даша размахивала руками и хмурилась, и я специально выстроил снимок так, чтобы казалось, будто она спорит с кем-то стоящим за кадром.
В первый же день съемки я неожиданно очутился в самом центре того, что хотел показать. Теперь мне нужно было аккуратно работать вдолгую, не слишком наседая на Дашу. Я попрощался и поехал домой.
«Мечтатели против космонавтов»
электронная книга
аудиокнига
бумажная книга
бумажная книга с автографом автора
